В маленьком городке жил один парень. Парень как парень, ничего заурядного или необычного в нём не было. Его звали Торном. У Торна были друзья и подруги с которыми он дружил. Торн носил круглые очки с тёмными стёклами; на плечи спадали длинные волосы, которые он иногда стягивал в тугой хвостик. Торн не любил скучать и проводил свободное время в компании друзей. А если ему приходилось злиться или у него была депрессия, к нему нельзя было подойти, потому, что он принимал мощные галлюцинагены и "гонял чертей"... А когда он гонял чертей - всякому, кто стоял у него на пути, приходилось уносить ноги куда подальше и поскорее. И ему вовсе не нужно бросаться чем-то тяжёлым для утверждения своей правоты или просто кого-то прогнать.... Все его вещи, наоборот, находились в идеальном порядке, и каждая вещь знала своё место. А разгонял он чертей кулаками и перегаром выкуренных косяков. В ход шли так же и многоэтажные маты, которые он мог на ходу придумать. Короче говоря, Торн являл собой кладезь брани, грубой необузданной силы и кое-чего другого. В хорошем настроении духа - прямая противоположность. И так, утро воскресного дня, время ближе к полудню. Торн отсыпался после вчерашнего блуда. Он лежал на кровати раздетым, но на ногах остались носки. Постель была накрыта покрывалом, а Торн лежал сверху. Кроссовки валялись тут же, под кроватью. Рядом с кроватью стояла тумбочка. На ней лежали пепельница (наполовину заполненная бычками от сигарет "WEST" и даже "КРЕМАТОРИЙ" (коллекционные сигареты сделанные по заказу группы "Крематорий")) и говорящие часы, способные пробудить даже мёртвого... Торн мог проснуться в хорошем расположении духа, если б ему дали выспаться, но... позвонили в дверь и волей-неволей пришлось поднимать своё бренное тело, чтоб открыть эту дверь. Торн поднялся с постели, оделся и только после этого соизволил отпереть дверной замок. На пороге стоял почтальон. Почтальон вручил счёт за междугородный телефонный разговор. Торн принял счёт и, попрощавшись, закрыл за ним дверь. Счёт не большой, но платить надо. После скромного завтрака Торн отправился его сразу оплачивать, но перед этим он набросал в рюкзачёк, с которым не расставался, всякой всячины. Торн шёл ближайшей дорогой. Почта уже в нескольких шагах и он оплатит разговоры. Но не тут то было. Его остановила цыганка и просила нагадать по руке. Торн естественно отказал ей - ни к чему ему слушать всякие россказни о будущем - своего будущего никто не может предугадать. Тогда женщина попросила немного денег. Но Торну незачем разбрасываться ими налево и направо. Он сказал ей, что у него нет денег и тогда цыганка, отвернувшись от него, что-то шепнула, и дорога к почте стала много длинней чем должна быть... Попросту говоря, она вернула Торна на изначальную точку. Не замечая подвоха, Торн стал следовать знакомой дорогой. Он прошёл почти весь путь и вышел на край города, но почты не обнаружил, (она находилась совсем не в той стороне...). Удивившись самому себе, Торн повернул обратно, но опять завернул не туда. Вот так, на! - подумал Торн. Он находился в неизвестном ему дворе незнакомого района, в той черте города, где ни разу не был. Попытался было завести разговор с первым попавшимся прохожим, но тот шарахнулся от Торна и скрылся в подворотне.... Торн удивился этому и решил подойти к другому. Та же история.... Тогда Торн попробовал подойти к женщинам, что сидели на лавочке у подъезда. - Простите, - обратился он к ним, - не могли бы вы сказать, где находится улица Красного Октября? Женщин как будто сдуло попутным ветром. Торн хотел посмотреть на своё отражение в зеркале или оконном стекле, - что же с ним такого могло случиться, если от него разбегаются все люди. Ему на глаза попалась красивая девушка, и он попросил у неё зеркальце, чтобы всмотреться в своё отражение. На удивление, девушка не только не отвернулась, но даже заговорила. Её голос был не молод и даже чем-то знаком. Где-то, совсем не давно, он этот голос уже слышал?.. Торн взял в руки зеркало и стал осматривать своё лицо. Странно, лицо как лицо. Морщин нет. Волосы - волосы пока не поседели. Голос? Может с голосом не то? Да бог с ним. Торн вернул зеркальце владелице. Но вместо девушки рядом с ним стояла та самая цыганка, которой он не дал денег. - Ну что, голубчик, маловато тебе будет? Посмотри сюда! И с этими словами она обратила зеркало обратной стороной к Торну. В следующий миг, после того как Торн взглянул в зеркало, его голова закружилась, и он упал в обморок. Женщина скрылась.
Торн очнулся на мягкой траве в степи. Вокруг сновали насекомые. Посвистывали суслики. Над ним кружил сокол, зорким взглядом выслеживая добычу. Очки по-прежнему были у Торна на носу. Торн встал с земли и осмотрелся. То, что он увидел, поразило его. Огромная степь окружала его со всех сторон. Солнце было в зените, и определить по нему направление света было затруднительным делом, тем более что оно было прямо над головой. Торн был озадачен. Вокруг не было видно ни одного дерева. Тогда он решил пойти вперёд и наугад. - Куда-нибудь да приду - подумал он, и пошёл. За спиной приятной тяжестью свисал его любимый маленький рюкзак. Во рту скрученная папироса, начинённая иной травой, нежели табаком. Он уже прошёл много километров и хотел было включить плеер, когда, наконец, увидел вдалеке стадо пасущихся быков. Обрадовавшись этому, Торн ускорил шаг и, надев наушники, включил музыку. Сзади кто-то его окликнул, но он уже ничего не услышал.
Утро было тёплое, значит, день будет жарким. Пастух Ленн выполнял свою работу, как и раньше: выгонял животных на луг, что находился далеко от его селища, и пас их там до вечера. Ему не досаждали хищники, которых водилось вокруг вдоволь. С ним находился его четвероногий друг Бар - волкодав, безпородистый, но очень массивный пёс, способный свалить с ног и среднюю корову... Бар сидел у его ног сложив голову на передние лапы. Ленн сидел на земле, под большим деревом, дающим много тени. Луга благоухали множеством цветов и трав. Вокруг трещали насекомые, щебетали птицы; волы паслись, посапывая широкими ноздрями, и время от времени устраивали поединки между собой. Тогда Бар поднимал свою могучую голову и, если его не замечали, бросался опрометчиво к дерущимся животным и отбивал у них всю охоту к борьбе, больно кусая за шкуру на шее и тут же отбегая в сторону. За ним сразу гналось и без того разъярённое животное. Этого вполне хватало для того, что бы разогнать драчунов. Так проходили дни Бара. Ленн же проводил время иначе. Он таскал с собой книги. Садился под дерево, доставал из глубокого кармана трубку, наполнял её табаком, закуривал и пускал едкий дым. Если табак быстро заканчивался, Ленну приходилось туго. Вечером Ленн гнал волов к дому. Хозяева, что отдавали свою скотину на выпас и забирали её обратно. А Ленн вместе с Баром возвращался домой, по дороге встречая знакомых и друзей. Ленн был стрижен "под котелок". Такая стрижка была ему мало приятна, - чувствовалось в этом что-то отрешённое. Вся ватага его друзей носили самые разные и неприхотливые причёски. Как-то, отвлёкшись от книги, Ленн обнаружил, что к его владению кто-то приближается. Издали не было возможности разобрать, кто это был. Лицо незнакомца скрывали длинные чёрные волосы, спускающиеся ему ниже плеч. Бар пока ещё не обращал на него внимания. Но нельзя было сказать, что нарушитель был вовсе не замечен. Нет. Просто Бар относился ко всему очень спокойно. Бар поднял ухо. Он вслушивался в окружающие его звуки, напрягая обоняние своего чуткого собачьего носа. Нет. Всё нормально. Незнакомец приближался. Он держался спокойно. И когда он приблизился ещё на какое-то расстояние, Ленн обнаружил в зубах незнакомца какую-то "солому", которая дымилась, так же как и трубка, которую он сам постоянно курит. Подойдя к Ленну, незнакомец вытянул из ушей какие-то штучки, от которых тянулись две чёрные нити. Эти нити исчезали у незнакомца где-то за спиной... Незнакомец подошёл к Ленну и поприветствовал. - Привет! - в свою очередь отозвался Ленн. Бар всё так же лежал у его ног. Лицо незнакомца было скрыто длинными прядями волос. Сигарета, которую Ленн когда-то принял за "солому", источала совсем иной запах, совсем не знакомый... - Можно присесть рядом? - попросил незнакомец. - Садись. Бар и ухом не повёл. Незнакомец сел рядом. Его шею украшал загадочный талисман - металлический кружок, внутри которого находился прут, разделяющий круг пополам вертикально с отходящими от него двумя другими от центра вниз, к краям. - Этот талисман, наверное, здорово бережёт его, - подумал Ленн - иначе бы без него он потерял свою голову. Ещё Ленн разглядел на руках незнакомца странные украшения, сделанные из разноцветных капель чего-то... Местами на руках красовались просто отрезки волос (возможно, его собственных, или его друзей, или подруг...), сплетённые в узкую косичку и собранные в браслет. - Меня зовут Торн, - наконец представился незнакомец. - Ленн - Ленн в приветствии подал руку. - Это всё твоё хозяйство? - Нет. Мой только Бар. Услышав своё имя, Бар повернулся мордой к Ленну. Потом стал рассматривать гостя. Вдохнув непривычного и к тому же неприятного дыма, Бар чихнул. - Что ты куришь? - Да, так. Гадость одна... Хочешь? Ленн затянул сигаретный дым и тут же стал кашлять. - Фу! Как ты можешь эту гадость курить? В самом деле, - гадость. - Хм. Что я говорил? - и Торн стал докуривать свою гадость сам. Какое-то время они молча сидели. - Знаешь, Торн, я бы тебе посоветовал бы малость укоротить свои волосы. - Это почему же? - удивился Торн. - В наших краях у людей нынче стали крутые нравы. Не далее, как завтра на рассвете, состоится казнь. Одного бедолагу собираются обезглавить только лишь из-за того, что у того сзади волосы были в хвостик резинкой стянуты. - Что, правда? - искренне удивился Торн. - Увы... Торну пришлось глубоко над этим всем задуматься. Он думал над тем, какие "порядки" могут быть установлены в этих краях, какие беды его здесь ожидают; сколько невинных голов полетели на землю и сколько их ещё полетит? > - А какие волосы у меня должны быть для того, чтобы меня не тронули? - Не знаю. Но не такие, как сейчас. Пожалуй, я принесу сюда ножницы и выправлю тебе причёску. А если не хочешь, то тебе придётся уйти отсюда и пройти мимо этих мест. Ленн призадумался. Ведь он не спросил, куда Торн идёт. Может быть ему у нас и "ловить" вовсе нечего. И он спросил Торна о его миссии. - Да как тебе сказать? Просто брожу. Ищу единомышленников. Путешествую. А сам я писатель. ... Не то, что ты подумал. Не пишу я прозы всякой. я пишу... Да песни я пишу. Есть ребята, которые эти песни заучивают и потом поют их, выступают с концертами в разных клубах, барах... - Скоморохи? - обрадовался Ленн, находя в словах собеседника что-то знакомое, близкое его душе. - Да, что-то вроде того... - А про что они поют? - Ну, друг, ты меня озадачил. Про всё они поют, про всё! Снова тишина. Но эта тишина была ложной. Бар слышал какие-то звуки. Он напрягся, потом и вовсе встал на все лапы. - В чём дело Бар? Пёс посмотрел на хозяина и уставился в ту сторону, где определённо слышался звук. Тревога не заставила себя долго ждать. Вскоре и Торн и Ленн услышали грохот копыт подкованных коней. Показалось пять всадников в тяжёлой броне и вооруженных мечами. Ещё издали воины потребовали, чтобы парень с длинными волосами был выдан им для покарания за то, что видом своим он оскорбляет их, и тех, кто живёт на этой земле... Они приблизились к пастбищу, но были остановлены Баром, который налетел на одного из их коней. Всадник, конь под которым был укушен (это Бар решил оставить отметину), вынул меч и размахнулся им в сторону Бара. Только Бар был не из простых глупых псов. В нём вскипела кровь и он одним прыжком, минуя очередной удар, налетел на обидчика и сбил с коня. Четверо спутников, что были с рыцарем, дезертировали, оставив товарища в беде. А сброшенный наземь мужчина изо всех сил пытался отмахнуться от клыкастой пасти разъярённого пса. Ленн подождал, пока Бар не приведёт противника в физическую непригодность для сражения и лишь после этого дал команду для отступления. Бар нехотя отступил, не упуская врага на виду. Сражённый человек продолжал лежать. Правая рука была покусана и истекала кровью. Меч лежал рядом. Вставать поваленный человек и не думал потому, что при каждом его движении, Бар грозно рычал. Тогда человек просто пригрозил расправой и остался лежать дальше. Никто из парней не собирался оказывать ему помощь. Благородство было здесь не в чести. Наступил вечер. Надо было вести скотину домой. Торн отправился в селение, где жил Ленн. Было страшно находится среди варваров, вроде тех, что попытались на них напасть. Торн собрал волосы и спрятал под джинсовый пиджак: с наступлением сумерек они не будут так бросаться в глаза... Ленн вернул скотину их хозяевам. Торн шёл рядом, старался не отрываться от Ленна, чтоб не заблудится. Бар шёл следом. Они благополучно добрались до дома. Мать Ленна сразу затворила за ними дверь и повесила тяжёлый засов. Окна закрыли глухими ставнями. - Боже милостивый, Ленн! Ты знаешь, какая кара может нас постичь, если станем укрывать преступника? - Он вовсе не преступник, он - бродяга. - Всё равно - не унималась мать. Но поделать ничего уже не могла. Ей оставалось смириться с судьбой. А судьба её была не лёгкой: она потеряла мужа и старшего сына (они оба погибли в войне); каждый день она вынуждена готовить завтрак, кормить и поить птицу, потом идти в поле и работать ещё там. И Ленн оставался сам с собой. Вечерами, когда все ребятишки расходились по домам, а подростки наоборот выходили для того, чтобы на лавочке миловаться с подругами, Ленн возвращался домой. Делал по дому все для того, чтобы мать могла отдохнуть после трудного дня. Какие уж тут могут быть потехи? За свою работу Ленн получал не много, но хватало на хлеб с молоком. Дом, где проживал Ленн с матерью, был не большим, но их гостеприимство было всегда и все ценили. Торну выделили свободную комнату под самой крышей. Хилда - мать Ленна - приготовила чистую постель. Торн стал вынимать из рюкзака, прямо на стол, свои вещи. Рядом с ним находился Ленн и дивился тем вещам, которые выносились на свет. Первым делом Торн выудил плеер и наушники (Ленн смотрел на них заворожено, но молчал), потом миниатюрный фонарик. На данный момент всё остальное ему не требовалось. Он надел наушники Ленну на голову и включил. Ленн обомлел. Он впервые услышал музыку: не весёлый пляс скоморохов на улице, не хор завывания старух на крыльце и не страдальческие охи-вздохи девчонок, - а полноценную, НАСТОЯЩЮЮ музыку (пусть это будет, к примеру, "Depeche Mode"). На вопрос, - откуда они все берутся? - Торн грубо оборвал маленькое торжество и открыл плеер, явив взору "младенца" нутро устройства. Но ничего особенного Ленн в нём и не усмотрел - какой-то белый "блин", да к тому же дырявый... - А где же те, что поют?.. - обидчиво спросил Ленн. - Вот здесь! - и Торн вынул диск. - А что это такое? - Это компакт-диск. В нём и находится вся та музыка, что услышал. - Да ну? Врёшь. Торн обиделся, но вида не подал. Вложил диск в конверт и вынул другой. В нём "Чиж" распевал о войне, бомбардировщике и многом другом... Так они просидели до поздней ночи, пока батарейки "Дюрасель" или какие-другие, не сели. Но для себя Торн оставил любимые жёлтые "GP". Наконец Ленн удалился на покой и Торн остался один. Больше вопросов Ленн на сегодня не задавал. И слава ... мне. Плеер остался лежать на столике, а сам Торн забылся в глубоком сне. Ночью постучали в дверь и пригрозили расправой, если не откроют. Дверь открыла Хильда. Она больше всего боялась за сына, чем за чужестранца. В дом ворвались дюжина рыцарей, четверо из которых стали наводчиками. Один из них потребовал вывести к ним оборванца, или наоборот сопроводить к нему для ареста. Внезапно на пороге одной из комнат появился Ленн и хотел было предупредить Торна об опасности, но ему сразу зажали рот и пригрозили тюрьмой. Хильда сама сопроводила воинов к Торну, на верх. Через две минуты они уже выносили Торна на руках связаного. Ленн попытался укусить одного из рыцарей за палец, но рука, сжимающая ему рот, больно сдавила часть лица и охота кусаться отпала... Торна уже вынесли из дома и Ленн почувствовал, что его уже давно отпустили. Всё кончено.
Это утро напоминало картину "Утро стрелецкой казни". Народ собрался на главную площадь маленького городка, чтобы посмотреть, как будет приведена в исполнение казнь одного молодого парня, решившего отличиться от остальных тем, что носил длинные волосы, называя их - хайром и синие бесовские одежды, которые называл - джинсами... В самой середине площади построили эшафот, на котором кроме палача никого не было. Колода, что стояла рядом с палачом, была широкой с множественными следами от лезвия топора. Эшафот окружили солдаты вооруженные кто мечом, кто арбалетом. Их волосы были коротко стрижены, отчего голова имела квадратную форму. Они держали народ на расстоянии десяти шагов от эшафота, в случае чего, всегда готовые к расправе над нарушителями порядка, если таковые найдутся. А такие находились. Редко но находились. На широком крыльце городской ратуши стали собираться судьи, старшины и многие другие важные люди этого города. Вдали послышалась барабанная дробь - это заключенного ведут на казнь. Спереди и сзади арестанта шёл вооружённый пиками конвой. За ними в след шёл священник. Священник держал в руках молебную книгу. Вслед за священником двигался молодой дьяк со стягом в руках. Замыкали процессию четверо мужчин в обязанности которых входило собрать останки того, кто был когда-то живым человеком... Народ отступил в разные стороны, пропуская скорбную процессию. Заключенного подвели к эшафоту, и он поднялся на него. Руки его были связаны. Лицо скрывала прядь длинных волос. Ноги были обуты в синие кроссовки. Это был парень возрастом до 35 лет. Зажимая в зубах глумливое бесстыдство, в виде самокрутки, набитой листом марихуаны, парень приспокойно шёл на погибель; видимо не отдавая себе отчёт в том, что он распрощается с этим миром навсегда. Двое солдат поднялись вместе с ним; один для того, чтобы развязать ему руки и уложить голову на колоду; другой для того, чтобы предпринять меры, в случае если приговоренный окажет сопротивление. За ними поднялся священник с книгой. Невесть откуда появился глашатай и тоже поднялся. Народ зашумел в предвкушении свершающихся событий. Малолетних детишек и стариков, а так же тех, у кого нервы были слабы, - старательно отвели в сторону, в самый край. Народ был в смятении. Народ не знал, - какой грех лежит на молодом парне, который по прихоти своей решил принять столь странный облик и в том ходить по граду, отчего приводил в чёрную зависть, и в волнение, и в злобу тех, кому дозволено все, но не могут себе это позволить. Глашатай получил указ зачитать приговор и незамедлительно приступил к его исполнению. И так, приговор зачитан, топор остро наточен; голова бедняги крепко зажата в колоде и тут происходит неординарное событие. То ли палач мало каши ел; толи бог распорядился по-своему - но топор, вместо того чтобы пасть на шею, свалился почти у самой макушки и отрубил длинные волосы... Волосы пали с колоды, явив результат работы топора. Хипповский прикид был неисправимо попорчен... Народ ахнул. Судьи встали. Ещё совсем недавний хип был превращён в оборванца... Но это дело решили исправить таким образом, - просто остричь его коротко и он предстанет народу, по крайней мере, солдафоном. И это сделали с ним. Был приглашён брадобрей с его бритвами и ножницами, который изменил облик парня ещё раз. Теперь парень и в самом деле походил на солдафона, но только американской армии. Теперь можно не бояться потерять голову. Судья обратился к приговорённому парню с речью: - Такова воля божья и воля народа! Тебе суждено остаться живым. Значит ли это, что ты можешь нарушить в другой раз волю бога и гневить народ своим непотребным видом? - Нет - покорно, но осторожно, взвешивая свои слова, ответил парень (с этими средневековыми варварами надо поосторожнее - следующий раз может быть для меня последним в жизни). Хиповать только в своём мире. И суд наказал Торну - не рядиться в бесовское тряпьё, вести кроткую жизнь, ходить в церьковь, не прелюбодействовать и не блудовать с кем попало. С последним постановлением парень не согласился, но перечить не стал, а просто выслушал до конца, согласно кивая на всё головой. Не может он жить монашеской жизнью, что попишешь. А блудниц тут хватало кругом. И было чем уберечь их от порочного зачатия. И желание было на всё. Он провёл ладонью по голове, нащупав жёсткий ёжик... Суд удалился. Владыки и барины не замедлили за ними исчезнуть в своих хоромах. Стража была распущена и брела к ближайшей таверне - снять стресс после "тяжёлого" трудового дня. Палач же давно отсутствовал, с тех пор как на "сцену" взобрался брадобрей и потягивал ром, но только в совсем другом месте, получив приличный заработок и премию сверх того. Брадобрей тоже получил свою долю. Народ постепенно рассасывался кто куда. Парень остался один на этом скорбном месте. Прежде он звался Торном, теперь он не знает, кто он и как себя назвать. Он теперь - не он... Но, похоже, ему придётся остаться Торном и впредь. Какая разница, в самом деле. От перестановки слагаемых - сумма не изменяется. Торн решил, что оставаться здесь нет смысла. Ну что он здесь мог найти, кроме приключений на свою бедную голову. Хм. И вправду - приключеньице на свою голову, которую едва не отделили от родного тела одним взмахом лихого топора... И Торн, сойдя с эшафота, взял направление в ту сторону, откуда он имел неосторожность явиться.
Наконец я дома - сказал себе Торн, когда увидел стены родного города. Он прошёл пол-города, пока не нашёл почту. На обратном пути ему снова повстречалась цыганка. - Ну что, наказала? Теперь держись! - сказал Торн и с этими словами вынул своё зеркало и повернул его так, чтоб женщина увидела в нём себя. И женщина, взглянув на своё отражение, сильно постарела... - Кто тебя этому научил? - в страхе воскликнула она. Но Торн ей ничего не ответил. Он отвернулся от неё и пошёл своей дорогой. Домой.
